Выражаю огромную благодарность моим родным, которые помогли мне с книгой фактически от А до Я, моим верным друзьям, которые все это время духовно находились рядом, и всем тем жизненным обстоятельствам, которые двигали меня вперед весь этот год. ПРЕДИСЛОВИЕ Существует старая монгольская легенда, которая повествует нам о Чингисхане на пике его могущества. Однажды Великий Хан почувствовал, что начинает терять физическую силу, и отправил гонцов во все концы своей империи с повелением доставить ему эликсир вечной молодости. Шли годы, и множество людей, утверждавших, что познали тайну молодости и бессмертия, были доставлены хану. Каждый имел возможность сварить свой напиток, после чего он должен был пройти одно испытание, на первый взгляд, довольно простое. Человек приготовивший зелье, выпивал его, затем его голову отделяли от туловища и подставляли назад, ожидая, что она прирастет через некоторое время. В случае провала, право сварить для Чингисхана эликсир вечной молодости переходило к следующему. Это мероприятие, вероятно, продолжалось бы до последних дней хана, но однажды ему привезли дряхлого мудреца-книжника из Поднебесной. Тэмуджин долго и настойчиво приказывал мудрецу сварить его эликсир, но однажды старец заговорил: "Великий Хан, я прожил довольно долго, и уже потерял счет своим дням. Я прочитал множество книг и узнал бессметное количество тайн. Бессмертия для тела не существует. Ты занимаешься бесполезным делом, и зря тратишь отведенные тебе дни. Бессмертны лишь дела твои и твой дух". Никто еще доселе так дерзко не отвечал монгольскому правителю, но вместо негодования, мудрец получил одобрение. Хан молвил: "Какую награду за правду ты хочешь, старик? Мои люди отвезут тебя в любое место и одарят тебя всем, чем пожелаешь, и воля твоя будет им законом". Старик улыбнулся и ответил ему: "Я хочу, чтобы ты отпустил меня, Великий Хан, дорогу к своему последнему пристанищу я найду сам". И в этот же день, отпустив мудреца, Чингисхан начал готовить свой последний поход, который должен был закончиться покорением всего мира. Опережая события, скажу: Чингисхана не стало вовремя похода на Тангутское государство, но его "дела" и память о нем, живут по сей день в головах миллиардов людей, ведь не было и не будет больше такой великой империи, какой была Золотая Орда. На самом деле, одна фраза может изменить жизнь человека, и порой жизни тысячей тысяч людей. Иногда даже молчание может сказать больше, чем двухчасовой монолог. Что же придает весомость нашим словам? Почему одно слово может врачевать, а другое приносить вечную печаль? Эмоции ли это, переплетение с невербальным языком, или может быть личные качества говорящего? Все мы не раз слышали истории о людях, которые в трудные и ответственные моменты жизни преображались, а слова, слетавшие с их уст имели колоссальное воздействие на окружающих. Исследуя такие ситуации, мы можем вынести множество полезных вещей, но лично я пришел к выводу, что наибольший вес любым словам придает точность, ведь точность - основа любого явления. Точность - это умение чувствовать рамки, настроение аудитории, а также способность говорить на "языке толпы". Именно поэтому Лев Давидович Троцкий, несмотря на все его дефекты речи, считается великим русским оратором. Он умел донести свои идеи понятным, простым, незамысловатым языком, а уникальная точность в высказываниях - его личный огромный талант. Ораторское искусство, в одной из плоскостей, тесно переплетено с писательским и, если провести между ними параллель, то можно заметить, что в писательстве действуют аналогичные законы. Говоря же о поэзии, то здесь лаконичность и "меткость" речи играет чуть ли не самую важную роль. Необходимо понимать, что стихи - это непрямая речь, и, в отличии от прозы, она может выходить далеко за рамки "обычного". В этом, как по мне, и проявляется креативность любого автора (поэта), а именно насколько красиво человек умеет нарушать правила речи. С момента зарождения, версификация была интегрирована и тесно сопряжена с музыкой, и, если углубиться в древнегреческую поэзию, можно легко разглядеть, что многие стихи тянутся и пропеваются. В силу своих особенностей, русский язык не позволяет создавать нечто подобное, хотя, отдаленные намеки найти можно, ведь попыток скопировать эллинов в истории было целое множество. В этой "сухости", если можно так выразиться, и кроется самобытность русскоязычной поэзии. В этой неправильности её загадка. В ней я нашел свое "дополнение" и свою тропинку; ведь удивительно, как порой слова влияют на жизни тысячей тысяч, не правда ли? ВСТУПЛЕНИЕ (ОНЕЙРОН) Мой онейрон Тебе в ключицы. А моветон, Трутит страницы. Питч, компрессор, Моно, бас. Экспортят бесы Мой штробас. Мой чернотроп, Я - нувориш. Следы от стоп, Ты говоришь. Ты мой сапфир, Эксперименты. Мой танец сотен лир - Аддендум. ЛЕМНИСКАТА Горюй, но будь весом, Люби, что было чуждо. И в штиль бывает шторм. И в шторм бывает дружба. Храни хороших дней Искру, и моря гладь. И в песне сотни флейт, И в память, и в тетрадь. Шепчи, но слышим будь. Друзья уйдут с почином. И в дураке есть суть, И в умном есть причина. Чудной за славой в бег, А жизнь в бега за датой. И в письмах зреет век, И в чувствах - лемниската. Все люди - облака, Кто в горы, кто в долины. И в небе, и в силках, И в поле, и в пучине. А жизнь как хоровод, Всех ставит на места. И в корабле на грот, И в дом на береста. Ты - кормчий, крепче руль, Твой капитан - спесивый. И в стужу, как июль, И в ночь ты, как огниво. Будь крепче всех канатов, Как вера, как Афины. И в чувствах есть соната, И в мыслях есть лучина. Не верь своим глазам. УСЛЫШАТЬ СЕБЯ Сильно играя желваками, Бегая глазками в стороны, Не поспеваешь за знаками. Вниз, как за золотом вороны. Нервные крики, испарины, Вольты и злоба по воздуху. Будто бы в лес по проталинам, Сквозь сантименты без роздыха. Мерною поступью в тернии, Волнами сызнова к лбищу. Пламенем целой губернии, Выжгла мое жилище. В отблесках тысячи тысячей Робких пурпурных воителей, Ста человеческих высечек, Пары людских победителей, Будет ли в мире инверсия, Противодействие, молния? Всех ожиданий дисперсия, Малая, средняя, полная? Гроздьями самых отчаянных, Схожих с тобою лишь в тонкостях. Будет и пару охаянных, Но в параллельных плоскостях. Выстроим нового времени Нас, что научатся жить? Ведь, Ноги запутывать в стремени, - Значит себя не любить. Цветом весенним зима Станет чудной придумкой. В пламя мазки и тома, Мы ограничимся рюмкой. Вместо любых заключений, Строк о себе, эпилогов, Курсов, работ, увлечений, Смет, обещаний, залогов. Вместо всего - пустота, Пусть мне сомненья шипят. Лишь белизна холста, Даст мне услышать себя. РУБЕРОИДЫ И СТИЛИСТИКА (ЭЛЕКРОЛИТ) Рубероиды и стилистика, Фонетически правильный смех. Анемоны и беллетристика - Среди прочих житейских утех. Лонжероны и стенокардия, В угол твой застелю керамзит. Свет костра и неврастения, Проводи как электролит, Проводи меня насовсем. ЖЕНЩИНЫ Женщины. Порою вы просто невыносимы. Голова от вас кипит, как обломки от Фукусимы. Много разного видали мужчины - войну и голод, Но не видели еще, чтобы ум был развит и молод. И пускай без вас, красивых, никогда не будет нас, Но мы стойко несли бремя как крышу Галикарнас. Не поверите, мы тоже бываем порой с приветом, Если эпос для стихов, драма точно не для куплета. Вы привыкли. Мужчина должен то и должен это. Да, мужчины заигрались: бабы, покер, амаретто. Все понять конечно можно, но не слезы и обиды, Чтобы разгадать - паломником станешь в Храм Артемиды. Сильный пол прямее, даже чем угол вашего дома, Если хочешь донести, неси прямо - тут аксиома. Не гуляй и не общайся, муж, вдруг ты пойдешь налево. Ты не строй статую Зевса, ты тоже не королева. Красивыми словами хочешь об этой проблеме? Женщину не просто так содержали в гареме. Ты не делай так, чтоб "нам" с тобой писали панихиду, И тогда построят для тебя Сады Семирамиды. Ясно? СВОБОДА Видел ты свободу в керосиновом дыму? Жизнь, что пролетела в дерматиновом тому? Гладь, в которой каждый бы не выделил себя? Друг, прошу, скажи, что вы не видели ребят. Ведь они потерянные в море паруса, Плотно занавешены, как шторы в корпусах. Думаешь, судить их, хватит духу ли, судья? Говоришь, услышишь, хватит слуху и чутья? Сможешь ты без слов понять о чем поют ветра? Кто вот эти люди, что без дел снуют с утра? Почему писатели все в лету и без слов? Денег не хватает, как же к лету сделать кров? Коль твои проблемы, добр будь, - ответ сполна, Будешь пропускать беду, как пустит свет волна. Знаешь, тут без шансов, либо ешь, либо тебя, Выбраться удастся, либо в брешь, либо гребя. Жизнь оставит сколы, ты смирись или умри. Все не вечно, стынь, будто Клари, Экзюпери. Их огонь живет, и ты готов на плаху лечь? Мальчик, оглянись, скорей бросай папаху в печь. Никому не нужен ни Август, ни Тициан. Город, всего-навсего, мангуст среди лиан. Ты купил свободу, думал, изумруд в песке? Жаль, один из тысяч, словно спрут и на леске. Я видал изрядно, видел страны, моря гладь, Видел карнавалы, и как люди с горя вспять. Повидал шедевры и купечеств самиздат. Но не видел прежде человечества закат. ДЕТЕРМІНАЦІЯ ВИДИХУ І очі щирі,І погляд пристрасний, І трохи ти Була тоді комічною. І я не знаю, І я не ввічливий. Та прошу, Стань для мене Вічною. Повняться мороком Дівочі вибрики. Вуаль наївності Дитячих вигадок. Це все суцільний Нещасний випадок. І в межах вірності Шукаю прихисток. Стою навпроти Твоїх суцільностей. Не бачу нас В дівочих цінностях. Вішла в мій світ Рожевих пристрастей, Як бути нам, З сліпою вірністю? Тобі мій сум Й страшна утома. Не можу буть. Трахіостома. Зроби нарешті Кроки до волі. Ми разом вдвох Як вітер з полем. Поринь у сни, Хто твій провидець? А почуття - Відлунок митниць. Почуй мій шум І моє серце. Твій голос - Лункіт кращих терцій. Цим рвуться голосом Останні постріли Твоїх слів Моєї совісті. Остання фраза Цієї повісті. Я не удома. Крапка. Досить вже. Прокинулись. Печальний вирок. Це біль усіх Моїх сторінок. Я так бажав Тебе у старість. Моя. Єдина. Міцна радість. І бачу я У чуждих вигинах Усю тебе, Що на зорі покинула. І вічність ту, Що з нами плинула. Моєю будь, Любов ще Не загинула! *Вірш був написаний спільно з Денисом Владишевським ПСЕВДО ПРИЧИНЫ Твой розовый шумЭкстерьер твоих бёдер Волнуют мой трюм, Выливаю из вёдер Атараксию, силы. Моя жизнь - быт наймита. Помню, ты огласила: "Мой стандарт динамита, Когда ты нагой, И я тоже раздета". Мой мир стал тайгой, Жизнь теряет лафеты. Ты - шельма всех снов, Мой гипофиз, аорта. Среди полутонов Крен по правому борту. И останусь на дне, И залягу в пучине. И не надо во мне, Видеть псевдо причины. I NEED YOU I need you, Чтобы шёпотом в амбушюры, Фанаберии чтобы минимум. Где закат проведёт увертюра, Горизонт близ к лазурно синему. Буду ждать и закрутит веха, Ведь мы трудности грудью, смело. Город дразнит меня твоим эхо, Ты красива с пят до колумеллы. Как желанна, не скажешь в обете, Сколько раз ты ко мне во снах. Я ловил в твоих локонах ветер, И любил на постельных льнах. Но мы врознь и виной километры, Посему, обломал снасть удил. Я б лелеял твои сантиметры, Был бы там, я бы не отпустил. Greets. К.Б. Как солнечный день, Как плод, как терпкий сок. Как динамит, как моя тень, Как самый лютый рок. Как кипяток, как чан, Как кольцо брелока. Как Mancera Dunkan, Как то, что не взять с наскока. Как ночь, как остовы, Как самоцель. Как оба похода крестовых, Как сесть на мель. Как полет фантазии, Как разогретый кофе. Как мир в Евразии, Как стрелок, как профи. [Знаешь. Это все моя память о тебе и твоих. Я с тобой. Together. Да с радостью бы делил одну ночь на двоих. А с утра фраппе. Тебе всё, К.Б.] НОЧНАЯ ЗАРИСОВКА На тропе войны. С идеалами, эго, заморочками, филиалами, Ортегой, на дорогах кочками. Наступление. На стопе огни от азарта, театрального выступления и фарта. Сегодня вселенная мне дарила улыбки, пленные взяты, ни одной ошибки. Поспорил даже с Персеидой, что смогу без потерь. "Верь", - сказала она. Первыми убивай флюиды. После будешь кусать локти и петь панихиды. Отворилась дверь. Комната в свету. Жду. Вошёл Вельзевул, и по привычке начал мне песни шептать. Уснуть не вышло, ветер задул, пришлось вникать. Гореть всему в печи, охота кричать, хоть зубами стучи. Как бы не так. Два ночи. В голове бардак, не сомкнуть очи. Встретил рассвет пачкой сигарет. Подкурил, затяжка, жаль без фляжки, но это неважно. Важно лишь то, что страшно. Как жить, когда через полвека гнить. Была суббота. Завязал шнурки потуже, вставил панк в уши. Пора на работу. ОСТАВЬТЕ МЕНЯ В ПОКОЕ Страдайте же воздыхатели, Еб*тесь по неурядицам. Все ваши стихослагатели, - Прихлебатели, быстро обгадятся. Курите ментоловый кент, Блюдите моральные принципы. По вашему, эквивалент, Гики на пару с ординцами? Оставьте на личное право, Будьте хоть каплю людимее. Деньги, бухалово, слава Вам по любому родимее. Триста раз мудаки, Шваль, петухи и изгои. Похуй на ваши плевки, Оставьте меня в покое. СМЕХ Столица моих сновидений ночью красива, днем не советую. С рождения люди немного спесивы, а потом сетуют. Я сидел на берегу в баре, после кружки скотча, не по себе стало. Разговор о сансаре, танцпол топчут, меня убрало. Накатами приходили волны сначала к причалу, потом светодиоды, Бас гулял продольно. Сначала. Потом - заботы. Родная ускакала за восемьсот, лучше б за тысячу, еще лучше пару. Белеют кулаки, трясет. Ногтями высечки на столе старом. И ты один. Сидишь и в толпе даже тогда, точно, в окружении всех. И на твоей тропе ничего не прочно. Смех. ВОЗЛЕ БОЛЬНИЦ Стоишь возле больниц, Господа орудий. Пускай тут нет бойниц, Но здесь уходят люди. Здесь слёзы, горечь, мука, Заглянет и смешок. Тут расприи, разлука, Жизнь - переменный ток. Падения и взлеты, Жара, порой и лёд. Врачи здесь, как пилоты, Судьба, как самолёт. Стоишь, и все проблемы, Ничтожны и малы. Смерть подло мутит схемы, А я пишу в столы. ДОМ Ты хочешь знать, в какую цену, Нам дружба, труд, и жить сполна? Я за спонтанную измену, Измена - и вся суть видна. Ты хочешь знать в какую долю, Нам обошелся смех и пир? Я верю в нравственные боли, На них, шатаясь, ходит мир. Ты хочешь знать вперед почем, Нам вера, правда, простота? Я провод жизни ткнул в разъем, И заиграла красота. А хочешь я скажу во сколько, Нам обошлись покой и дом? Я отыграл почти все рольки, Мой дом, когда же мы прийдём? НЕ ПО ПЛЕЧУ Знаешь, друг, мне многое не по плечу. Но скажи, хоть когда-то мне было помехой? Я как будто застрял, меж хотел и хочу, Но живу, доказательство - стих и огрехи. Мне бывает тоскливо, порой даже слишком, Но я двигаюсь дальше, как в утро заря. Предпочел бы мужчине, остаться парнишкой, Но судьба не щадила, отъезды даря. Я не ради хвальбы, и не ради наград, Мне забыться, пожить не хватает минут. Моя жизнь утекает, как солнце в закат, Там сгорели мосты, где меня люди ждут. Остается одно, то, что не по плечу, То, что выше, сильнее и больше меня. Я уже не мечтаю, я просто лечу, А писать все сложней, никого не браня. ПАНОПТИКУМ Миром больше не правит пуризм, Если верить, то верить синоптикам. Либеральным стал экстремизм, Ну а люди, - безумный паноптикум. Перед пищей аперитив, Перед сном ранит онейрофобия. Здесь эмбарго на эксклюзив, Он вскормил в людях междоусобие. Мир не просто коллективизация, Это грань между стыками лет. Если верить в цивилизацию, Верь в Коцит - суету сует. Виджиланте - верх норм и морали, Я не видел тут схизмогенез. Люди плыли, но не выплывали, Ты не выплывешь, в воду б не лез. Дали книги, читай маргиналии, Так по кругу. Из века в век. Я устал от людской вакханалии, От борьбы и от всяких опек. Человеку один путь, в чащобы, Где свое он явит естество. Где царит, равнодушие, злоба, Он покажет, что за существо Homo sapiens, он же Canis. СТАТУС-КВО Ночь, как на чемпионате. Девочка, мне грустно быть Кипером твоих симпатий. Заплетаемся с тобою, Как в игле. В игле нить. Да, ты дружишь с красотою, Но нам утро будет рвом. Ночь - фитиль и утро гасит, Сохраняет статус-кво. Без согласий на атласе, Вспомни время, то бишь то, Как на стареньком матрасе Нам с тобой осталось сто. Не смогу быть больше ночи, Ты бесформенна. Ничто. СИНГАПУРСКИЙ СЛИНГ Зли, забивайся стайками, Будь молода и красива. Болью, вспотевшими майками Вскрой и веди сквозь ивы. Грей нас нательными платьями, Встань и выкручивай свинг. Мы для тебя рукоятями, (будем) Ты - сингапурский слинг. (нам) Мне разреши хоть немного Радостным быть и робеть. Жизнь, не кидай треногу Там, где не хочется петь. ТРЕБ Среди скал и чёрного песка, Разлелеян гладью океана, На меня напала вдруг тоска, И вода не в силах вымыть раны. Путь далёкий, трудный мне грядёт. Я увидел это в сизом небе. Впереди не месяц, и не год, Там - столетья, мне открылось в требе. Чтоб свершить все, что мне мудрено, Прекратить стирать ладони в пытках, Нужно дух и волю на панно, Наиграть мячи в одну калитку. Ты, судьба, побудь со мной мила. Пусть кому-то будут эти строки, И мои шаги, мои дела Будут хоть сейчас не одиноки. ДУГА Ты злишь до белизны В костяшках кулаков. От твоей голизны Мне вдруг срывает кров. Плевать уже давно, Что гнёшься как дуга. Выводит лишь одно, Что злюсь, что ты нага. Для всех. Не для меня. СОН Вдруг тебя ударит жизнь, Ты не скажешь много слов. Смейся много и крестись, Скоро старый и готов. Вдруг тебя забудет друг, Ты не будешь весел всех. Поборись и вылей вслух, Боль, обиду, горечь, - в смех. Вдруг тебя забросят в трэш, Ты поник и впал в отказ. Выпей водки, сыра съешь, И найдёшь другой приказ. Ну а вдруг тебя и нет, Вот тогда, дорога стоп. Отпусти и выше в свет, Стань искрою среди сноп. Облакам спевай и в схрон. Человек? Теперь ты - сон. ФЛАНЁР Знаешь, ведь я - вина, Лицо твоих грёз ста лет. Если бы не пелена, Видела б что и бед. Взял на цугундер сноп, Морали и вех судьбы. Дни перешли на галоп, Ночи стесняют лбы. Где филистеров звон, Там по большой стене. Лучше бы в полутон, Чем уступать в длине. Гладь, что нарушил ты, Выше моих проблем. Не устыдись высоты, Будь выше всяких мнем. Пятое - стетоскоп, Чувства сбивают вдох. Был мягкотел и роб, Вдруг среди выпивох. Мир - не простая вещь, Здесь и в трубу, и в спор. Город саднит как клещ, Помни, что ты - фланёр. ПЕЧЕНЬЕ Жизнь полна печали Ропотали люди Время для плеча ли Или для орудий Дни полны разлуки Навевали думы Вверх подымут руки Или вскроют трюмы Сны полны ненастья Так писали в книгах Знанье на запястьях Иль в архистратигах Ночь - одно спасенье Только чтоб не сами Люди как печенье Крошатся руками ТАЙ-ПАН Под предлогами скрыта суть, И под ними не видно лжи. Я подставлю под выстрел грудь, И лицом утону во ржи. Не услышу раскатов, гроз, И не буду махать рукой. Я укроюсь венком из роз, И познаю мирской покой. Лобызал сапоги вельмож, И теперь на них пру, как танк. Я себя не ценил ни в грош, И вся жизнь уложилась в бланк. Но теперь ни ногою в люд, И не стянутся раны в срок. Я - тай-пан, пусть немного худ, И ахимса - не мой порок. Сколько лет мне еще в пути, И как много еще ставить грудь? Я домой возвращусь к десяти, Под предлогом, скрывающим суть. НАСТУПИЛИ ХОЛОДА Не кипит остывший чан. Шлем повестки в провода. Форт дождей отныне сдан, Наступили холода. Все теперь бегут домой После дня на костылях. Жизнь, как на передовой, - Хват за горло бутыля. Снег укроет раны трав И залечит до весны. Тот, кто верит, не лукав, Остальные не честны. Ели снова скинут цвет, Отстояв триумф внутри. Снова шумным стал сосед, - Люди верят в пузыри. Пусть хотя бы в этот год Сколотятся города, Кто в пути, пускай дойдёт. Наступили холода. СРЕДА Наобещался. Не писать о любви, не держать километры, спать до темноты. Быть примерным, спокойным быть. Слушать дуновение ветра. Я цепляюсь за свой мирок, но, блядь, теперь он - Киев и ты. Могу рассчитывать? Буду ли держать устои? Стану ли в сторону, если ты с ним? Это же самое простое. Моя самая сложная из зим. Менялы будут легенды слагать. Обо мне. О том, как ломает желание. Буду странным. Другим. Как во сне. Водка и самопорицание. Тебе это не надо. Мне тоже лишняя суета. Досада. Влюбился. Была среда. КЛАКЁР Друг, не суетись, ты стан Держи, пока не стихнет спор. Бывалый - значит жизнью бран, А если нет, то ты клакёр. Завалит на бок - бей под дых, Сражайся с тем, что не горит. Судьба не любит молодых, Мне 20, я не фаворит. Но правда есть, и есть борьба За то, что греет низ груди. Держись боец, ведь плоть слаба, Да и таких здесь, пруд пруди. Ты жми на газ, всё не беда, Оставь сомненья и укор. Твои шаги не без следа, Сбивай бока алькором шпор. И помни: всё без суеты, Размеренно вне строя плыть. Менять судьбу, тут только ты, А если нет, то смысл жить? REQUISITIO Я стихами танцую с тобою кан-кан, Снова искры в глазах и трезвеюще пьян. Подерусь в кабаке, стегану себе ворот, Найду. Мне сегодня поможет мой город. Огни проезжающих мимо машин Ударят пучком судьбоносных пружин. Кто знает о чём мне шепнёт жизнь-лавина, Ты есть, значит есть в моей жизни причина, Хотя бы на ночь. И хотя бы на утро, В моём кабаке потолок перламутров. В моём кабаке наилучшее пойло, Допью и вернусь в злободневное стойло. Где нет озабоченных хустами типов, Людишки не делают песен для клипов. Там днями играют на арфах и лирах, Но это в моем, сфордыбаченном мире. По-этому, чем объяснять про триоли, Я лучше с тобой на ночные гастроли. Где меньше базарить, и больше сермяги, Глупышка, не делай мне верной присяги. Ведь завтра нам снова по старым дорогам, Мне вновь провожать тебя вверенным слогом. В нас нету с тобою ни пинты привязки, Родная, ты просто в исканиях ласки, А мне просто хочется прóбыть мужчиной, По-этому я охвачу твою спину, И это причина ночного ухода. Мигают будильника светодиоды, Ты трудно с рассветом откроешь глаза. По мягкой щеке пробежится слеза. Снега заставляют - сжимается ртуть, Я снова отправился в творческий путь. Мы предполагаем, а жизнь - хоровод, С таким настроением кончился год. Когда-нибудь, в мире вершащих червонцев, Мы вместе, разделим рассветное солнце, Теперь же вставай, тебя ждёт универ, Теплом магистралей обдаст тихий сквер. Тем самым, которого нам всегда мало, Которого ты от меня ожидала, Но слишком незрела, а я не готов, Для этого надо машину и кров. Вообще нужно быть обеспеченной шишкой, Прости, тогда лучше остаться мальчишкой. Не станем терять наше время впустую, Ты будешь на парах, а я порисую. Мы все занимаемся "важным", "делами", На деле же мы, не следим за часами. Их всех заберёт эта дикая скачка, Мы встряли, как в волосы встряла жвачка. И вот почему я сегодня упорот, Ищу, и мне в этом поможет мой город, Я буду искать в эту ночь красоту В безвременно злом и тщеславном аду. С собой не беру, положи телефон. В твоём мире блекну, как призрачный сон, А свой раздвигаю, как космос предел, Худею, молчу и белею, как мел. Меня замотало, как веретено, В конце растворюсь в том, что мне суждено. И пусть я растаял, но твёрже чем молот, Мне в помощь, направил сегодня мой город. Столица, скажи мне, ну что с нами стало? Взаимный конец, или все же начало? ГОРОД (ГРОБНИЦА) Да, я меткий стрелок, Не бываю в сети. Этот город увлёк, Разорвал в конфетти. Он на улицах вёл В темноту за углом, Там где голод и гол, Рассекай напролом. Мне плевали за спину, Но я впереди. Город тянет в трясину, И больно в груди. На морозе простой, Надо перекурить. Я гонюсь за мечтой, Снова хочется жить. Стены города взвесят Оставленный след. Меня больше не бесят Финалочки сред. Сквозь сугробы и лёд Я иду за рекой. Это фирменный слёт Человека с собой. В этом месте нехватка Смышлёных умов. Растянули рогатку Неоновых снов. Вся моя писанина, Если без трюков, Варианты картины Тридцати трёх букв. И уж скажем грубее, Порой берет тремор. Все мы на портупее, Или лишний гемор? Город любит владыку, Как тут не спиться. Я сложу гвоздики, Где решишь схорониться. В свои тридцать. Гробница. Это ж надо решиться. ЖГИ, ДРУГ! Жизнь бьёт по печени исподтишка, Вроде дошёл, половина прыжка, Цель уже тут, но тебя тащат к блохам, Жги, друг! Все и так уже плохо… Копал монолит из своей житухи, Разрыл все, над чем пролетали мухи. Ты понял, что был ошалелым лохом, Жги, друг! Все и так уже плохо… Шатался по улице, парили траблы, Аморфный, уставший и хватка ослабла. Когда-то давно, ты бы был скоморохом, Жги, друг! Все и так уже плохо… Закрылся от всех и упрятался в дом, Закончил молоть, как дурак языком. Зажегся музлом - барабанный грохот, Жги, друг! Все и так уже плохо... Растратил себя, потерялся и стих, Тот вечер прошёл в кампе шумных малых. В конец ты лишился глубокого вздоха, Жги, друг! Ведь тебе уже похуй. Кидался в работу, по пятницам шум, Духарил как мог и заваливал трюм. Все чаще друзья замечали твой хохот, Жги, друг! Ведь тебе уже похуй. Те дни проходили под кредо "давай", На водку сменил бергамотовый чай. Соседи внизу тебя думают грохать, Жги, друг! Ведь тебе уже похуй. В лидеры вылез, все люди на вписках Тебя отмечают, ты плюс во всех списках. Ты выставил жизнь, как слепую дурёху, Жги, друг! Ведь тебе уже похуй. Задрало, все реже залазишь за рамки, Попробовал всё, смело вырвался в дамки. Воротит от тус, как от банки гороха, Жги, друг! Наконец все неплохо! Дамы в неоне тебя не цепляют, Качёвые треки уже не впирают. Устал от настойчивых дружеских охов, Жги, друг! Наконец все неплохо! Пытаешься съехать, подался в спортзал, Летаешь и делишься - все наверстал. Думал, что больше не будет подвоха, Жги, друг! Наконец все неплохо! Нашелся с любовью, решил в ипотеку Машину, квартиру, хотел не кумекать. Все круто и гладко, без переполоха, Жги, друг! Наконец все неплохо! Подружка ушла, и работе конец, Опять начал думать, что выход - свинец. Продал все, решил убежать завтра в Доху, Жги, друг! Выжигай, не грусти и лягай. Будь твёрд, энергичен и выйди за край. Неважно, какая собака порылась, держи свое "я", где другие крошились. Забудь, что другие чего-то добились, из них половина уже заснобилась. Своё заберёшь, даже в лютую стужу, расслабься, а то постоянно подгружен. К таким джин с бутылки повёрнут спиной, таким среди прочих кричат "запасной", забей и живи, делай то, чему верен, жги, друг, жги, будь, жги - ты не потерян. Оставь все привязки и просто беги, выкручивай весла, и жги, сука, жги! Не бойся промашек, ведь в этом вся суть, сжигай всё вокруг, ничего не вернуть. ЗАВЕРШЕНИЕ (СОЛОМОН) Самыми крупными ложками, И по чуть-чуть. Складывай губы гармошками, Да и забудь. Игры для взрослых - сон, Лживая суть. Будешь ли ты Соломон Когда-нибудь? ПРИМЕЧАНИЕ 1. Штроба́с- (нем. Strohbass) — тип фонации, при котором голосовые связки вибрируют, но при этом практически не напряжены. Является самым низким вокальным регистром, во время которого производство самого звука происходит при помощи воздуха, проходящего через расслабленную, как бы «свободно колышущуюся» голосовую щель. 2. Адде́ндум - (лат. addere — добавлять, прибавлять) — письменное дополнение к ранее заключенному договору страхования или перестрахования, в котором содержатся согласованные между сторонами изменения ранее оговоренных условий. 3. Лемниска́та - (от лат. lemniscatus — «украшенный лентами») — плоская алгебраическая кривая порядка 2n, у которой произведение расстояний от каждой точки до n заданных точек (фокусов) постоянно. Знак бесконечности. 4. Анемо́на или Ве́треница - (лат. Anémone) — род многолетних травянистых цветковых растений семейства Лютиковые (Ranunculaceae), включает около 170 видов. Многие виды ветреницы в некоторых источниках относят к роду Прострел (Pulsatilla). 5. Атара́ксия (греч. αταραξία — «невозмутимость, хладнокровие, спокойствие») — душевное спокойствие, невозмутимость, безмятежность, по мнению некоторых древнегреческих философов, достигаемая мудрецом. В учениях представителей различных направлений философии понятие атараксии занимало различное место. 6. Фанабе́рия (от евр. fajne berje, букв. умелый человек, искусник) (разг.) — ни на чем не основанная кичливость, спесь. 7. Колуме́лла — перегородка преддверия носа. 8. Пано́птикум (от др.-греч. πᾶν — всё и ὀπτικός — зрительный) — музей, коллекция разнообразных необычайных предметов (например, восковых фигур, причудливых живых существ и т. п.). В переносном смысле — сборище чего-то невероятного, жуткого. 9. Онейрофо́бия – боязнь снов. 10. Коци́т или Коки́тос (греч. Κοκύτος) — река в греческом регионе Эпир. Берёт начало в горах около города Парамитья, течёт на юг. Впадает в Ахерон у населённого пункта Месопотамон. Длина реки составляет около 35 км. В греческой мифологии Коки́тос — река плача, приток Стикса, одна из пяти рек (вместе со Стиксом, Ахероном, Летой и Флегетоном), протекающих в подземном царстве Аида. В русском языке известна также латинизированная форма названия, Коци́т. 11. Схизмогене́з (психол.) — изменение индивидуального поведения, происходящее в результате накопления опыта взаимодействия между индивидами 12. Виджила́нте (От лат. vigilans «бодрствующий; неусыпный»)– вершащий правосудие вне закона. В голливудском эпосе так же называется персонаж, занимающийся внесудебными расправами, не стесняя себя тем, имеет ли он по закону на это право или нет. 13. Маргина́лии (позднелат. marginalis — «находящийся на краю», от лат. margo – «край») — рисунки и записи на полях книг, рукописей, писем, содержащие комментарии, толкования, мнения относительно фрагментов текста или мысли, вызванные ими. 14. Тре́б или Тре́бник (Потре́бник) — богослужебная книга, содержащая чинопоследования Таинств и других священнодействий, совершаемых православной церковью в особых случаях и не входящих в состав храмового (общественного) богослужения суточного, седмичного и годового круга. 15. Фили́стер (нем. Philister «филистимлянин») — презрительное название человека с узкими взглядами, преданного рутине; самодовольного мещанина, невежественного обывателя, отличающегося лицемерным, ханжеским поведением. Филистер — человек без духовных потребностей (Шопенгауэр), тот, кто не ценит искусство, не разделяет связанных с ним эстетических или духовных ценностей. 16. Фланёр (фр. flâneur, «гуляющий») — городской тип, впервые отмеченый в Париже середины XIX века (также boulevardier). Фланирование означало гуляние по бульварам, с целью развлечения и получения удовольствия от наблюдения городской жизни. 17. Архистрати́г (греч. αρχιστρατηγός — главнокомандующий) — титул главнокомандующего в Древней Греции; эпитет архангелов, военачальников ангельских небесных сил. Наиболее часто употреблятся как эпитет Архангела Михаила. 18. Тай-Пан (англ. Tai-Pan) — главный герой (Дирк Струан) и одновременно название исторического романа американского писателя, сценариста, режиссёра и продюсера Джеймса Клавелла. Опубликован в 1966 году. Автором и критиками включался в «Азиатскую сагу»; в 1986 году был экранизирован по сценарию автора. Основа сюжета — непримиримое противостояние Дирка Струана и Тайлера Брока — богатых торговцев чаем и опиумом, которые добились свободы торговли с Китаем и начинают раздел рынка. Струан именуется китайцами и европейцами «Тай-Пан», будучи владельцем крупнейшего в Азии торгового «Благородного дома». 19. Ахи́мса (санскр. अहिंसा, ahiṃsā IAST) — поведение и образ действий, при которых первым требованием является ненанесение вреда — ненасилие. Ахимса определяется как поведение, ведущее к уменьшению зла в мире, направленное против самого зла, а не против людей его творящих (отсутствие ненависти). 20. Клакёр (фр. claqueur, от фр. claque — хлопок ладонью) — профессия человека, который занимается созданием искусственного успеха либо провала артиста или целого спектакля. Уже в III веке до н. э. драматург-комедиограф Филемон нанимал против своего соперника Менандра клакёров. Группу профессиональных клакёров называют клакой. Используя эффект «социального доказательства», они стараются заставить публику в театрах вместе с ними аплодировать, кричать «Браво!» или проявлять недовольство. 21. Алькор — звезда Большой Медведицы 4 й звездной величины, составляющая с Мицаром двойную звезду (физическую пару); при остром зрении обе звезды различимы невооруженным глазом. 22. Ху́сты — деньги. Старославянское, устревшее от «хуста», «хустка» — платок, «хуса» — грабеж; возмжно первоначально — бумажные деньги.